Неточные совпадения
И баронесса, не отпуская Вронского, стала ему рассказывать, пересыпая шутками, свои
последние планы жизни и спрашивать его
совета.
Спустя несколько дней после сего знаменитого
совета узнали мы, что Пугачев, верный своему обещанию, приближился к Оренбургу. Я увидел войско мятежников с высоты городской стены. Мне показалось, что число их вдесятеро увеличилось со времени
последнего приступа, коему был я свидетель. При них была и артиллерия, взятая Пугачевым в малых крепостях, им уже покоренных. Вспомня решение
совета, я предвидел долговременное заключение в стенах оренбургских и чуть не плакал от досады.
— Была бы несчастнейшее создание — верю, бабушка, — и потому, если Марфенька пересказала вам мой разговор, то она должна была также сказать, что я понял ее и что
последний мой
совет был — не выходить из вашей воли и слушаться отца Василья…
Энергические и умные меры Смита водворили в колонии мир и оказали благодетельное влияние на самих кафров. Они, казалось, убедились в физическом и нравственном превосходстве белых и в невозможности противиться им, смирились и отдались под их опеку.
Советы, или, лучше сказать, приказания, Смита исполнялись — но долго ли, вот вопрос! Была ли эта война
последнею? К сожалению, нет. Это была только вторая по счету: в 1851 году открылась третья. И кто знает, где остановится эта нумерация?
3) По возвращении Смелькова из дома терпимости в гостиницу «Мавритания» вместе с проституткой Любкой сия
последняя, по
совету коридорного Картинкина, дала выпить Смелькову в рюмке коньяка белый порошок, полученный ею от Картинкина.
Приняв этот третий
совет могучего духа, ты восполнил бы все, чего ищет человек на земле, то есть: пред кем преклониться, кому вручить совесть и каким образом соединиться наконец всем в бесспорный общий и согласный муравейник, ибо потребность всемирного соединения есть третье и
последнее мучение людей.
А вот теперь мое
последнее хозяйское распоряжение без вашего
совета.
Была у Жукова еще аллегорическая картина «После потопа», за которую
совет профессоров присудил ему первую премию в пятьдесят рублей, но деньги выданы не были, так как Жуков был вольнослушателем, а премии выдавались только штатным ученикам. Он тогда был в классе профессора Савицкого, и
последний о нем отзывался так...
Точно из мешка, он сыпал фамилии, названия предметов и отметки… По временам из этого потока вырывались краткие сентенции: «похвально», «
совет высказывает порицание»… «угроза розог», «вып — пороть мерзавца». Назвав мою фамилию, он прибавил: «много пропущено… стараться»… Пролаяв
последнюю сентенцию, он быстро сложил журнал и так же быстро вышел.
— О, почти не по делу! То есть, если хотите, и есть одно дело, так только
совета спросить, но я, главное, чтоб отрекомендоваться, потому я князь Мышкин, а генеральша Епанчина тоже
последняя из княжон Мышкиных, и, кроме меня с нею, Мышкиных больше и нет.
Маленькой Annette мильон поцелуев от дяди Пу…Еще
последняя просьба: не откажите мне помогать
советами добрым моим сестрам, если они будут иметь в них нужду при могущей скоро случиться перемене в их семейных делах.
Вот этому-то
совету дурачка никак не могут последовать общественные люди, которые, не переставая, секут сами себя и этому самосечению учат людей как
последнему слову мудрости человеческой.
Рейнсдорп собрал опять
совет из военных и гражданских своих чиновников и требовал от них письменного мнения: выступить ли еще противу злодея, или под защитой городских укреплений ожидать прибытия новых войск? На сем
совете действительный статский советник Старов-Милюков один объявил мнение, достойное военного человека: идти противу бунтовщиков. Прочие боялись новою неудачею привести жителей в опасное уныние и только думали защищаться. С
последним мнением согласился и Рейнсдорп.
«Не
советы учителя, а
советы друга будут
последнею речью к тебе, Вольдемар.
Как раз перед
последним экзаменом я получил письмо от отца, в котором было так много хороших
советов и не было денег на поездку.
— И еще просадили бы сто, если бы были. На ловкого человека наткнулись. Ну, да это все равно. Мне, собственно, некогда с вами теперь долго разговаривать, а я дам вам один
совет: спасайте
последние крохи и займитесь опять своей панской торговлей.
— Не мне,
последнему из граждан нижегородских, — отвечал Минин, — быть судьею между именитых бояр и воевод; довольно и того, что вы не погнушались допустить меня, простого человека, в ваш боярский
совет и дозволили говорить наряду с вами, высокими сановниками царства Русского. Нет, бояре! пусть посредником в споре нашем будет равный с вами родом и саном знаменитым, пусть решит, идти ли нам к Москве или нет, посланник и друг пана Гонсевского.
Когда Елена говорила
последние слова, то в ее глазах, в складе губ и даже в раздувшихся красивых ноздрях промелькнула какая-то злая ирония. Князь это подметил и был крайне этим поражен: он никак не ожидал услышать от Елены подобного
совета.
Васильков. Да подите ж прочь с вашими
советами! Никакая нужда, никакая красавица меня вором не сделают. Если вы мне еще о воровстве заикнетесь, я с вами церемониться не буду. Лидия, перестань плакать! Я заплачу за тебя, но в
последний раз и с таким условием: завтра же переехать в этот домик с тремя окнами, — там и для маменьки есть комната, — и вести жизнь скромную. Мы не будем никого принимать. (Рассматривает счеты.)
Утро обыкновенно Домна Осиповна проводила, тщательно скрывая это от Бегушева, в беседе с своим мужем, расспрашивая того о всех делах его, даже об его возлюбленной, и по поводу взбалмошного характера
последней давала ему разные благоразумные
советы…
— Дмитрий Николаич! — промолвила Наталья, — мы тратим попусту время. Вспомните, я в
последний раз вижусь с вами. Я пришла сюда не плакать, не жаловаться — вы видите, я не плачу, — я пришла за
советом.
Мать прямо из
совета в
последний раз пришла в больницу; Евсеич переодел меня в мое прежнее платье и сдал все казенные вещи и книги.
За хороший
совет воевода наградил дьячка еще деньгами и отпустил домой, повторив свой наказ поскорее убираться из города. В
последнем случае хитрый старик хлопотал не столько о дьячке, сколько о самом себе: выпустил он дьячка, а того гляди, игумен нагонит.
Последнее мнение поддержал и отец Сергий, весьма образованный мценский священник, к тому же и музыкант; родители мои нередко прибегали к нему за
советами в домашних недоразумениях. По просьбе отца моего, отец Сергий купил для меня скрипку и подговорил скрипача приезжать на урок два раза в неделю.
Последнее замечание сопровождалось новым взглядом, направленным на графа. Графине, очевидно, хотелось знать мнение мужа, чтобы потом не вышло привычного заключения, что все в доме творится без его
совета и ведома.
Батенька остановилися против маменьки и смотрели на них долго-долго; потом покачали головою, присвистывая:"фю-фи-фи!.. фю-фи-фи!"и начали говорить с возрастающим жаром:"Как я вижу, так ваш
совет женский, бабий, не рассудительный, дурацкий!"И при
последнем слове, выходя из комнаты, стукнули дверью крепко и, уходя, продолжали кричать:"Не послушаю вас, никогда не послушаю!.. Женить! им того и хочется".
— Коли, братец ты мой, мужики по себе разойдутся! — отвечал Петр. — Когда еще это бывало?
Последнего лыка каждому жалко; а мы с батькой разве лучше других? Прикидывали, прикидывали — все ни ему, ни мне не ладно, и пошли на мир… Ну, а мировщину нашу тоже знаешь: весь разум и
совет идет из дьяконовского кабака. Батька, известно, съездил туда по приказу мачехи, ведерко-другое в сенях, в сборной, выставил, а мне, голова, не то что ведро вина, а луковицы купить было не на что.
В 1860 г. по
совету писателя его старший брат М. М. Достоевский перевел этот роман на русский язык.] употребил почти такой же прием, и хоть и не вывел стенографа, но допустил еще большую неправдоподобность, предположив, что приговоренный к казни может (и имеет право) вести записки не только в
последний день свой, но даже в
последний час и буквально
последнюю минуту.
В
последнее время ее «водворила на место жительства» полиция, к содействию которой обратился — не знаю уж, по чьему
совету — Александр.
Мать-ключница обыкновенно вела обительскую переписку и имела не
последнее место в обительском
совете — «соборе», как называли его.
— Опять я к тебе с прежними
советами, с теми же просьбами, — начала Манефа, садясь возле Фленушки. — Послушайся ты меня, Христа ради, прими святое иночество. Успокоилась бы я на
последних днях моих, тотчас бы благословила тебя на игуменство, и все бы тогда было твое… Вспомнить не могу, как ты после меня в белицах останешься — обидят тебя, в нуждах, в недостатках станешь век доживать беззащитною… Послушайся меня, Фленушка, ради самого Создателя, послушайся…
— Это все единственно, Сергей Андреич… Был бы
совет да любовь, а годы что?..
Последнее дело!.. — говорил Алексей. И, маленько помолчав, прибавил: — На свадьбу милости просим, не оставьте своим расположением.
На
последнем учительском
совете Феликс Подвиляньский внес на всеобщее обсуждение вопрос: не признает ли
совет благопотребным и даже необходимым, для наиболее успешного умственного и нравственного развития учеников и для ознакомления их с ходом событий современной жизни России, в которой им придется быть деятелями, допустить в гимназии беспрепятственное чтение «Колокола» и прочих заграничных изданий?
В
последней фразе очевидная опечатка. «Кончать мне с тобой или нет?». Я совершенно был не осведомлен о взаимоотношениях Горького и Андреева и никаких тут
советов Андрееву дать бы не мог. Но Андреев, как это видно и из этих моих воспоминаний, остро думал в то время о самоубийстве. Фразу, очевидно, следует читать: «Кончать мне с собой или нет?»
— Кроме того, в
последнее время Иван Корнильевич без ума влюбился в компаньонку бежавшей Селезневой Елизавету Петровну Дубянскую… Это его отвлекало от кутежей, но играть он продолжал, надеясь отыграться… Долгов у него много, и понятно, что он, вероятно, по
совету графа Стоцкого, повыудил из кассы конторы деньги, а для того, чтобы отвести от себя подозрение, поручал изредка ключ Сиротинину, его счастливому сопернику в любви к Дубянской…
Елизавета Петровна, за
последнее время, по
совету своих друзей, не манкировавшая посещением дворца, была на этом приеме. Принцессы играли в карты в галерее. Возле них толпились придворные и дежурные адъютанты. Тут же были и все иностранные посланники, а между ними и маркиз де ла Шетарди.
— Где побывал, добрый молодец, что
последним поспел на
совет наш? — спросил его старик рассказчик.
Последний эпизод с самим собою, послуживший причиною его бегства, он, следуя
советам Панина, рассказал в несколько иной форме.
— Мой
совет все это дело держать в тайне от Агнессы Михайловны, — говорил
последний князю. — Женщины вообще имеют смутное представление о делах и не только смутное, но чаще всего превратное. Большие же суммы денег могут положительно отуманить их рассудок — они могут пойти на крайности. Она окружена роскошью и довольством, вы предупреждаете ее желания — но не переходите границ.
Быть может сплетня в форме прямого обвинения Дарьи Николаевны в ускорении смерти генеральши Салтыковой и получила бы гораздо большее развитие, если бы не случилось одно обстоятельство, заставившее умолкнуть слишком уж ретивых и громких обвинителей «из общества». Обстоятельство это было «мнение», высказанное «власть имущей особой», особенно со времени удачного, по ее мнению,
совета, данного ею покойной генеральше повидать лично Дарью Николаевну, покровительствовавшей
последней.
На крик этот прибежали его служители. Составлено наскоро совещание и постановлено: догнать слепца и его товарища, разлучить их силою и, связав, увезти
последнего с собою; но адский
совет был расстроен послышавшимися издали двумя голосами, разговаривавшими по-русски. Они довольно внятно раздавались по заре, уже занимавшейся. Раскольники стали прислушиваться к ним, завернув за избу.
Она передала Дмитрию Павловичу сущность беседы с адвокатом,
совет его поручить дело Савину, согласие
последнего и приезд его в Петербург.
Та не сопротивлялась. Совершенно успокоенный, Салтыков радостно и весело перешел к обсуждению со своей невестой предстоящего завтра первого визита к Глафире Петровне. Он даже пустился было давать
советы относительно туалета Дарьи Николаевны, но был тотчас же остановлен
последней.
Когда в
совете собралось требуемое число членов, князь Голицын изложил со всеми подробностями, что произошло четыре года тому назад между покойным императором и братом Константином, когда этот
последний отказался от всех своих прав на российский престол в пользу великого князя Николая.
Сделано ли это было по забывчивости или же по
совету и наущению его фаворитки Минкиной и Бахметьевой, — неизвестно, но это-то и было
последней каплей, переполнившей чашу долготерпения молодой графини.
В то далекое время наши предки не любили лечиться у ученых лекарей, считая их, с одной стороны, басурманами, так как они приходили к нам из-за границы, а с другой — чародеями, знающимися с нечистой силой. Все, начиная с
последнего холопа до знатного боярина, пользовались
советами домашних знахарей, которые лечили простыми средствами, и иногда очень удачно.
Решившись на
последнее, Савин написал в Россию брату, прося его выслать ему денег на имя маркиза Георгия Сансак де Траверсе в Скевенинг в Голландию, куда он вознамерился поехать покупаться в море, по
совету отца Иосифа, находившего это полезным для лучшего развития заживающей руки и успокоения нервов.
В государственном
совете всем было известно, что великий князь Николай Павлович должен был получить наследственные права цесаревича Константина, с согласия
последнего.
Но едва только — сказано в журнале
совета — «выслушана была с надлежащим благоговением, с горестными и умилительными сердцами,
последняя воля блаженной и вечно достойной памяти государя императора Александра Павловича, ознаменованная в копии с высочайшего манифеста, скрепленной собственноручно покойным государем императором», как граф Милорадович, который с должностью санкт-петербургского военного генерал-губернатора соединял и звание члена государственного
совета, объявил собранию: «Его императорское высочество великий князь Николай Павлович торжественно отрекся от права, предоставленного ему упомянутым манифестом, и первый уже присягнул на подданство его величеству государю императору Константину Павловичу».
Он не скрыл своего недоумения от государя, и
последний вследствие того соизволил, чтобы снимки с составленного акта хранились также и в Петербурге: в государственном
совете, синоде и сенате, что и было включено в самый проект.